ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ОХРАНЫ ОТЕЧЕСТВЕННОГО ЦЕРКОВНОГО ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНОГО НАСЛЕДИЯ В XIX СТОЛЕТИИНижегородская правовая академия МВД России Сложилось устойчивость мнение, в том числе и в научных кругах, что в дореволюционной России вопрос о сохранении церковных памятников истории и культуры не стоял, и с ними все было вполне благополучно. Это стало аксиомой. Однако при ближайшем рассмотрении данной проблемы, вскрываются многие факты, которые могут поколебать такое твердое убеждение. Надо признать, что церковные власти не всегда бережно относилось к тем сокровищам, которые у них хранились, и потому светская власть вынуждена была обратить свое внимание на эту проблему. О причинах этого и роли государственно-правовой охраны культовых памятников старины и пойдет речь в настоящей статье. В XIX веке охрана памятников старины была в основном возложена на Министерство внутренних дел, но оно этим занималось не всеми видами историко-культурного наследия. Имелись многочисленные древности, контроль за которыми не осуществлялся государственными властями, их даже не фиксировали разрабатываемые проекты законов об охране культурно-исторического достояния - это церковные памятники. В начале XIX столетия власти обратили внимание на церковные древности, состояние которых стало беспокоить правительственные круги. Любопытно, что впервые такая инициатива была проявлена смоленским гражданским губернатором, который в феврале 1819 года обратился к духовенству и другим сословиям с предложением собирать сведения о древностях. Губернатор сокрушался, что "многие исторические доказательства древних происшествий чрез целые ряды столетий оставались в мрачном и горестном забвении". К открытию "достопамятностей исторических" он призывал "почтеннейшее духовенство", которое знает всех прихожан и пользуются их доверием, ведают "все места, все урочища земли". Он призывал их "разведать" и прислать к нему сведения об исторических рукописях, грамотах, рескриптах, древних записей, книгах, повестей церковных, надгробных камнях и других памятниках. В отношении древних храмов, советовалось "сделать описание, когда и кем воздвигнуты они и по какому случаю, что имеют у себя отличительного и любопытного и в каком теперь положении" находятся (1). В распоряжении русской православной церкви находились огромнейшие художественно-исторические богатства, которые, к сожалению, как с тревогой отмечала общественность, продолжали гибнуть от невежества священнослужителей. Фактически иерархов церкви не заботила древность храма, а потому даже члены Синода считали (1826 год), что постройка, переделка и починка приходских церквей по правилам архитектуры остаются "на попечении и ответственности прихожан, а духовенство только заботиться должно о том, чтобы все части строения соответствовали Соборным и синодальным правилам" (2). Против такой заявленной категоричности выступил министр внутренних дел, который полагал, что в данном вопросе нельзя полагаться на одних прихожан, а потому предлагал губернаторам "посредством архитекторов или других знающих людей" иметь наблюдение "что-либо в строении против планов и фасадов убавлять, прибавлять или переменить". Местному же духовному начальству в этом отношении "нет нужды" вмешиваться. В феврале 1828 года Синод согласился с таковым мнением министра (3). Тем не менее, по свидетельству известнейшего знатока московских древностей и профессора московского университета И.М. Снегирева, "более всего терпят древние церкви наши от нелепых пристроек и своенравных перестроек попа и старосты вместе с комиссию строения". Другое свидетельство: в 1845 году один из вождей славянофильства А.С. Хомяков сообщает в письме поэту А.В. Веневитинову, что все московские церкви "испорчены усердием православных, вечно пристраивающих приделы" (4). 31 декабря 1826 г. вышел именной указ монарха, чтобы гражданские губернаторы доставляли сведения "об остатках древних зданий в городах и о воспрещении разрушать оные". В развитии его, 7 января следующего года, Министерство внутренних дел направляет обер-прокурору Синода отношение с просьбой "дать приличные подведомственным местам и лицам предписания как о воспрещении разрушать" древние здания, так и о том, чтобы гражданским властям с их стороны в этом оказывалось содействие (5). Эти требования зафиксировал и первый строительный устав 1832 г., который воспроизводил существующее законодательство. В отношении церковных памятников, в нем, в частности, указывалось, что "перестройка или починка церквей разрешается епархиальным архиереям", но утверждение их планов и фасадов остается в ведении Министерства внутренних дел: в Санкт-Петербурге - строительном Комитете, Москве - Комиссии от строения, а в провинции - при губернских правлениях строительные экспедиций. Впоследствии Устав строительный в редакции 1857 года был дополнен статьей следующего содержания: "Воспрещается приступать без высочайшего разрешения к каким-либо обновлениям в древних церквах и во всех подобных памятниках. Вообще древний, как наружный, так и внутренний, вид церквей должен быть сохраняем тщательно и никакие произвольные поправки и перемены без ведома высшей духовной власти не дозволяются" (6). Данное положение было продублировано и синодальным указом от 31 декабря 1842 года, по которому обновление церковных памятников древности разрешалось по предварительному рассмотрению Синода. На местах за этим должны были следить епархиальные архиереи, о чем статья 3 Устава строительного раздела "Надзор за памятниками искусства" была дополнена соответствующим пунктом (7). С негативными явлениями в деле сохранения церковного художественно-исторического наследия государственная власть старалась бороться и путем уголовно-наказуемых мер. "Уложение о наказаниях уголовных и исправительных" 1852 года ввело раздел "О святотатстве" (в старом русском праве "церковная татьба"), как посягательство на церковное имущество. За похищение со взломом из храма священных предметов виновные подвергались "к лишению всех прав состояния и к ссылке в каторжную работу в крепостях на время от 10 до 12 лет". За перестройку же или значительную общую починку церкви без разрешения "надлежащего начальства", виновный подвергался денежному взысканию от 20 до 100 рублей (8). Даже эти незначительные ограничения в деле постройки и перестройки церквей вызывали у духовенства отторжение, что, вероятно, связывалось и с практическими трудностями осуществления законодательства на местах. В 1865 г. Александр II вынужден был, во изменение некоторых статей Устава строительного, постройку, перестройку соборных, приходских и кладбищенских церквей разрешить епархиальным архиереям. Вводились лишь исключения в отношение столичных храмов, древних церквей, построенных "не позже начала XVIII века, или хотя и не древнее, но замечательные по зодчеству или историческим воспоминаниям" (9). Однако, все это на практике применялось мало, и древнейшие фрески гибли и продолжали уничтожаться под руками невежественных "поновителей" и блюстителей церковного "благолепия". И опять монаршая воля вынуждена была "поправлять" нерадивость духовенства. В 1842 году до Николая I дошли сведения, что "в некоторых древних соборах древняя живопись на стенах заменяется новой и вообще не сохраняется, как следует". Император приказал Синоду "принять надлежащие меры, чтобы вообще древний, как наружный, так и внутренний, вид церквей сохраняем был тщательно, не дозволяя никаких произвольных поправок и перемен без ведома высшей духовной власти" (10). И в которой уж раз Синод пошел за распоряжением светской власти, продублировав его очередным указом "О запрещении производить перестройку и заменять древнюю роспись старинных церквей" от 31 декабря 1842 г. Высшее духовное ведомство предписало "о строгом впредь наблюдении... о обновлении всех вообще церковных памятников древности ... представляемы были на предварительное рассмотрение св. Синода с приложением подлежащих описаний и чертежей" (11). Одним из прискорбных фактов отношения пастырей церкви к вверенному им наследству стало возобновление фресковой живописи Успенской церкви XI в. в Киевско-Печерской лавре. Академик живописи Ф.Г. Солнцев вспоминал, как митрополит Филарет в 1844 г. воспротивился реставрации, заявив Николаю I, что "открытие и возобновление живописи здешнего собора повлечет староверов к поощрению в их лжемудриях". Это вызвало резкое неудовольствие Николая I, заявившего, что "теперь в Европе дорожат малейшею старинною вещью. А мы, возобновляя древнюю живопись, можем ли думать, что оказываем предпочтение староверам. Вздор. Не противоречь" (12). Писатель и поэт А. К. Толстой, пораженный искажением памятников церковного зодчества в Новгороде, Пскове, Изборске, Старой Ладоге и Москве, в письме к Александру II сделал вывод: "...духовенство - отъявленный враг старины..., и оно присвоило себе право разрушать то, что ему надлежит охранять, и - насколько оно упорно в своем консерватизме и косно по части идей, насколько оно усердствует по части истребления памятников" (13). "Реставрационный зуд", сопровождался распродажей великолепных произведений церковного искусства. Утвердилась традиция, по которой церковная утварь, вышедшая из богослужебного употребления, обращалась в лом или списывалась в расход, или продавалась Такой ревностный собиратель старины, как М.П. Погодин в статье "Судьба археологии в России", вышедшей в 1869 году, отмечал беспощадное отношение духовенства к своим памятникам древности. "Ярославские епархиальные ведомости" отмечали в 1898 году, что на Нижегородской ярмарке целые ряды были отведены для продажи старинных икон и богослужебных предметов (14). Надо отметить, что церковная власть пыталась бороться с историко-культурной безграмотностью духовенства, и началась она с духовных академий, когда в 1844 г. в учебный курс Московской духовной академии было включено преподавание один раз в неделю церковной археологии. Это впоследствии было распространено и на другие академии. По новому академическому уставу 1869 г. в высших и средних учебных духовных заведениях учреждаются специальные кафедры церковной археологии и литургии. При образовании в России археологических обществ, церковные памятники также попали в поле зрения их интересов. На археологических съездах часто звучала тема сохранности памятников именно духовного ведомства. Как известно, Второй археологический съезд принял проект закона об охране памятников древности, следовательно, касавшиеся и церковных памятников. Это видно из письма председателя совета съезда А.С. Уварова к министру народного просвещения, в нем он просил министра обратиться к императору о запрете "до составления окончательного списка памятников" местные власти, включая и епархиальные, не приступали к поправкам, переделкам или уничтожению древних сооружений, без соглашения на то одного из ближайших по месту нахождения археологических или исторических обществ (15). По сути А.С. Уваров инициировал и определение Синода от 20 декабря 1878 - 9 января 1879 года "О запрещении переделывать и разрушать архитектурные исторические памятники, находящиеся в ведении епархии". Предыстория его такова. В 1877 году владимирское епархиальное начальство без разрешения вышестоящих властей произвело ремонт церкви Покрова (более известная как храм Покрова на Нерли) 1165 года постройки. Внешний облик сооружения и древние фрески в куполе сохранились. Во время же ремонтных работ фрески были закрашены масляной краской, снаружи храм был обвязан железом, а утраченные изваяния заменены новыми, как подчеркивал А.С. Уваров, "самой грубой работы". Сохранившиеся при церкви древние изваяния, служившие когда-то украшением другого церковного здания, также были уничтожены. Об этом А.С. Уваров довел до сведения обер-прокурора Синода, прося его принять меры "к сохранению от подобных искажений наших, и без того малочисленных памятников древности, находящихся в ведении епархиальных начальств". На что и последовало синодальное определение. "Сообразив вышеизложенное с законами и особыми до сего относящимися распоряжениями правительства", Синод подтвердил ст. 207 Устава строительного, процитировав ее в Определение, что "вообще древний как наружный, так и внутренний вид церквей, должен быть сохраняем тщательно, и никакие произвольные поправки и перемены без ведома высшей духовной власти не дозволяются". Епархиальные архиереи обязаны были наблюдать, "дабы нигде ни под каким предлогом в древнейших церквах не дозволялись ни малейшего исправления, возобновления и изменения живописи и других предметов древнего времени", испрашивая на то разрешение Синода. Исходя из этого, Синод признал исправления в Покровской церкви "допущены в нарушение вышеприведенных законов и распоряжений" и предупредил о недопустимости "на будущее время подобного рода отступлений" от законов. Синод признал и предписал епархиальным властям, чтобы они, прежде чем приступать к поправкам, переделкам и уничтожению памятников, должны заручиться соглашением близлежащих археологических или исторических обществ, т.е. Петербургским, Московским и Одесским (16). На основании синодального указа Московское археологическое общество образовало из своих членов комиссию, в которую вошли знатоки отечественного искусства (И.Е. Забелин, К.М. Быковский, A.M. Павлинов, М.Н. Чичагов, В.И.Сизов и др.), для осмотра церковных памятников. Ее члены старались на местах убедить духовенство или старост "в необходимости сохранить и поддерживать памятник в том виде, в котором он сохранился до нашего времени", писала А.С. Уварова в газете "Русские ведомости". Местному епархиальному начальству и Синоду делался упрек в том, что они на просьбы об уничтожении памятника "всегда разрешают" данный вопрос положительно (17). Считается, что данное синодальное определение законодательно вменило в обязанность епархиальным властям сотрудничать с научными обществами в деле исправления церковных памятников, хотя на практике должного консенсуса не наблюдалось, что приводило к взаимным претензиям и упрекам. По сути, должного делового общения на уважительных началах так и не состоялось. Не успел улечься скандал с церковью Покрова на Нерли как произошел новый, и опять по тому же поводу. 8 марта 1887 года министр народного просвещения И.Д. Делянов обратился в Комитет министров с просьбой о подтверждении указа об охране памятников церковной старины от истребления, порчи и самостоятельных переделок. Несмотря на законодательства по данному вопросу, отмечал министр "не только в отдаленных местностях памятники древнего зодчества подвергаются переделкам и уничтожению, но даже в центральных местностях, вблизи Москвы, памятники эти не охраняются, как бы следовало". Обвинение не было голословным и подтверждалось ссылкой на памятник XVI века церковь Иоанна Предтечи, возведенной в память рождения и тезоименитства Ивана Грозного в подмосковном селе Дьякове. По своеобразной художественной форме, акцентировал внимание министр, она послужила прототипом для храма Василия Блаженного и "представляется одним из самых замечательных и пользующихся всемирною известностью памятников искусства". В 1882 году С.-Петербургское общество архитекторов, Русское и Московское археологические общества произвели освидетельствование храма и обнаружили массу грубейших искажений, произведенных недавним ремонтом. Не будем утомлять многочисленными безобразными искажениями, которые действительно обескураживают и еще раз подтверждают своеволие епархиальных властей в отношении памятников. Сошлемся лишь на констатацию проверяющих, заявивших, что "все эти работы производятся, очевидно, при совершенном отсутствии технического и художественного руководства, вследствие чего крайне обезображивается внешний вид древнего храма". На основании этого инцидента, С.-Петербургское общество архитекторов обратилось с ходатайством к министру внутренних дел о возбуждении вновь вопроса об учреждении Комиссии о сохранении исторических памятников на началах, проектированных комиссией Лобанова-Ростовского. Оттуда оно было передано на усмотрение Министерства народного просвещения, глава которого И.Д. Делянов напомнил Министру внутренних дел и Синоду о финансовых причинах, которые не позволили учредить Комиссию о сохранении исторических памятников. Не ожидая от министра финансов на 1883 год согласия на содержание Комиссии, министр народного просвещения, не нашел "удобным возбуждать вновь вопрос об учреждении сей Комиссии, а признал полезным испросить установленным порядком" высочайшего соизволение на подтверждение всем правительственным местам и лицам о неуклонном соблюдении ст. 207 и 209 Устава строительного, воспрещающих без высочайшего разрешения "приступать к каким-либо обновлениям в древних церквах и других памятниках старины и предписывающих тщательно сохранять как наружный, так и внутренний вид церквей, и не позволять никаких произвольных поправок и перемен без ведома высшей духовной власти". Со стороны обер-прокурора Синода К.П. Победоносцева такое предложение министра народного просвещения нашло поддержку, который заверил, что "такое ходатайство вполне отвечает воззрению святейшего Синода на памятники отечественной древности вообще, и церковной в особенности" (18). По всей видимости, и к этому очередному напоминанию, в особенности о соглашении с Археологической комиссией реставрации монументальных памятников церковного зодчества, епархиальные архиереи не прислушались. Потому по настоянию Археографической комиссии Синод осенью 1894 года вновь определяет "О необходимости безусловного выполнения указа о порядке реставрации памятников древности" (19). И на это опять последовала информация Археологической комиссии Синоду, что данное его определение "соблюдается не всеми духовными властями". Вновь комиссия просила синодального содействия "к неуклонному исполнению духовными властями Высочайшего повеления от 11 марта 1889 г.", получив на это очередное распоряжение обер-прокурора Синода от 2 декабря 1901 года (20). Обличать церковнослужителей в варварстве и списывать на них всю вину за гибель древнейших храмов вряд ли правомерно. Духовенство не было оторвано от общества, которое, в своей массе, не осознавало ценности и значимости того или иного памятника. Кроме того, оно руководствовалось религиозными ценностными представлениями, согласно которым свято место божье, а не то, что на нем стоит. Кроме того, большинство российских иерархов церкви, как уже упоминалось, смотрели на древние храмовые постройки с "миссионерской" точки зрения. Любопытен в этом смысле еще один пример, на сей раз, с уничтожением в 80-х годах XIX века церкви XVI столетия Иоанно-Предтеченского монастыря в Казани. По преданию, этот монастырь был заложен Иваном Грозным. Посетившие Казань петербургские архитекторы удостоверили, что церковь могла бы еще простоять три столетия. По убеждению местного архиепископа Палладия "все эти старинные церковные памятники поддерживают только староверский дух в русском народе" (21). Следует отметить, что действия архиепископа это не только самоуправство невежественного человека, но и грубое нарушение императорского указа от 29 июля 1865 г., выводящего из-под власти епархиального начальства разрешать перестройку древних церквей, возведенных "не позже начала XVIII века, или хотя и не древние, но замечательные по зодчеству или историческим воспоминаниям" (22). В действиях же Палладия усматривается не только грубейшее нарушение закона, но превышение своей власти в отношении сноса церквей, т.к. закон этого даже не предусматривал, считая, вероятно, делом совершенно невозможным в православном государстве. Характерна и во многом типична в этом отношении судьба фресок XII в. Георгиевской церкви в Старой Ладоге, которые по решению причта были сбиты топорами и лопатами. Когда же об этом дошло до Новгородской духовной консистории, то та приказала расчистить случайно уцелевшие фрески. На это священник и староста заявили, что уцелевшие фрагменты древней живописи "ничего исторического ценного" не представляют и лишь придают храму "уродливость и безобразие" (23). Следует обратить внимание на то, как сами священнослужители относились к древней настенной живописи и почему они ее не сохраняли. В 1840 г. М.П. Погодин посетил Кирилло-Белозерский монастырь и просил настоятеля обители архимандрита Рафаила сберечь раннюю стенную живопись и в ответ услышал следующее: "Вы, историки, судите по-своему, а богомолы - по-своему, вы любите ветхости, а те относят их к нерадению настоятелей". И вообще, как говорил художник и коллекционер русской иконной живописи И.С. Остроухов, мечта всякого провинциального священнослужителя обновить храм, заменив старинное убранство новым, более современным (24). Вот именно по этому-то светская власть и старалась проявить заботу, главным образом законодательную о сбережении церковных памятников старины. И начал это Николай I, по инициативе которого в 20-х годах XIX столетия издается серия указов о сохранении древностей и церковных в частности. Такое внимание монарха к охране церковных памятников, можно объяснить и его государственной политикой, в основу которой был положен девиз "православие, монархия, народность". Однако, как гражданские власти, не всегда следовали предписаниям императорских указов в данном вопросе, так и духовенство во многом игнорировало их, стремясь выйти из-под действия светских законов. Это передалось и епархиальному духовенству, Епархиальный сепаратизм по вопросам охраны церковных древностей не был бы столь устойчивым, если бы местное духовное начальство не чувствовало таких тенденции в действиях самого Синода, подспудно стремившегося к автономным действиям и не желавшего себя подчинить в данном направлении светскому законодательству. К сбережению церковного историко-культурного наследия подключились и различные научные общества, действующие в то время в России. Духовной власти приходилось лавировать: с одной стороны она старалась наладить "мосты" с научными обществам, а с другой, отстаивала и защищала свои сословные интересы. Все это в совокупности негативно действовало на сохранность данного вида памятников. Литература 1. Переписка митрополита Киевского Евгения с государственным канцлером Н.П. Румянцевым. - Воронеж. - 1868-70. - С.17-18. 2. ПСЗ II. - Т. 1. - N 186. 3. Сохранение памятников церковной старины в России XVIII-начала XX в. - Сборник документов. М., 1997., - С.69-70 4. Барсуков Н.П. Жизнь и труды М.П. Погодина. - СПб., 1889. - Кн. 2.. - С. 364; Хомяков А.С. Соч. в 8 т. - М., 1900. - Т.8. - С. 79 5. ПСЗ II. - Т. 1. - N 794; Сохранение памятников церковной старины в России ... - С. 68-69. 6. Свод законов Российской империи. - СПб. - 1833. - С. 93-137 7. ПСЗ II. - Т. 17. Отд.2-N 16401 8. Российское законодательство Х-ХХ вв. под. Ред. О.И. Чистякова. - М. - 1988-Т.6. - С. 226-231. 9. ПСЗ II. - Т.40-Отд.1. - N42348 10. ПСЗ II. - Т.18. - Отд. II. - N 1625 11. ПСЗ II. - Т. 17. - Отд. II. - N 16401. 12. Солнцев Ф.Г. Моя жизнь и художественно-археологические труды // В кн. Молитвослов княгини М.П. Волконской. - М. - 1998-с. 420. 13. Толстой А.К. Соб. соч. в 4-х томах - М. - 1969. - Т.4-С.295-296 14. Цит. по: Сохранение памятников церковной старины... - С.5. 15. Охрана культурного наследия России XVII - XX вв. - Т.1. - Хрестоматия. - М., 2000. - С. 143. 16. Церковный вестник. - 1879. - N 5 17. Русские ведомости. - 1894. - N 16. 18. Охрана памятников истории и культуры в России. XVIII - начало XX вв. - Сборник документов. - М., 1978. - С. 122-129. 19. Там же... - С. 141-142. 20. Правительственный вестник. - 1901. - N 263. 21. Агафонов Н. Несколько слов о моем знакомстве с И.В. Брызгаловым // ДНГУАК. Журналы и доклады. Заседание 58-68-Н.Н. - 1903-С. 4. Неуважение к древностям и сохранение их. // Исторический вестник. - 1887. - апрель. - С. 234. 22. ПСЗ II. - Т. 40. - Отд. I. - N 42348. 23. Бранденбург Н.Е. Старая Ладога. - Спб. - 1896. - С. 237. - Примеч.1. - С. 39. 24. Барсуков Н.П. Жизнь и труды М.П. Погодина. - М., 1892. - Кн. 6. - С. 208; Остроухов И.С. О древнерусском искусстве // Мастера искусства об искусстве. - М., 1970. - Т. 7. - С. 230-231.
|